Барсакелмес — буквально «пойдешь — не вернешься» — приобретает иное значение в контексте современной интеллектуальной мысли и политического опыта Центральной Азии. Это название забытого острова в море Арал и своего рода колониальная память, которую, казалось бы, невозможно исцелить или полностью исправить. Но именно это и пытается сделать перформанс задавая вопрос — можем ли мы оставить позади травмы колонизации в месте, откуда невозможно вернуться, в новом, переосмысленном «Барсакелмесе»?

Возможно, один из самых загадочных островов в истории Арала — Барсакелмес — теперь лишь возвышенность, затерявшаяся в песчаной степи или пустыне, останки высохшего Моря. Барсакелмес — след трагического колониального прошлого, напоминание о рукотворной катастрофе и ускользающая память всего региона. Мы, потомки тех, кто заметил первые признаки исчезновения Моря, современные жители Центральной Азии, вынуждены иметь дело с последствиями этой катастрофы. Соляные дюны, поглотившие целые рыбацкие поселки, песчаные бури, из-за которых на незнакомой местности сбиваются с пути автомобили и странники, фантомные боли исчезнувших укладов жизни. 

Можно ли избавиться от разрушительных последствий колониальности, которые все еще ощущаются среди этих голых холмов на дне высохшего моря? Может ли кто-то отменить чары, заложенные в самом значении пугающего названия «Барсакелмес» — «пойдешь — не вернешься»? Коллективный перформанс «Барсакелмес» открывает зрителю пространство для размышлений и поиска ответов на эти вопросы. Он приглашает нас в таинственный мир мифов и легенд, вековых вызовов и несломленной надежды на лучший исход. Опыт такого взаимодействия позволяет нам задаться важным вопросом: можно ли вернуться из колониального прошлого? Этот перформанс — смелая современная интерпретация древних мифов и звучаний, а вместе с тем — наполненная надеждой история о том, как в Барсакелмесе удается усмирить тревожащих призраков и зловещие силы.

Как нам справиться с последствиями катастрофы? Как выстраивать коллективную устойчивость перед лицом опустынивания, разрушения целых сообществ и образа их жизни? Феномен Арала и тема его исчезновения привлекают многих местных авторов и художников, при этом в центре их внимания не только трагедии людей, но также устойчивость и развитие местных сообществ, поиск новых способов бытования в степях и пустынях — в тех местах, что сегодня остаются на горизонте или находятся рядом, в старых рыбацких поселках и на утраченных картах дна некогда великого моря. Но Барсакелмес — это не просто место, которое трудно определить по GPS, если вы передвигаетесь на машине, пешком или едете по дну исчезнувшего Арала. Это еще и образ определенного опыта — «постколониального момента» в современной истории.

Барсакелмес предстает не только как апокалиптический кошмар и не только как трагическое напоминание о советском колониальном эксперименте, уничтожившем целую экосистему Арала — по крайней мере не в этом прочтении артиста и художника SAMRATTAMA. Этот коллективный перформанс и художественное исследование создано совместно со спокен-ворд проектом «Балхаш снится», фолк-группой Steppe Sons, исполнителями dudeontheguitar, Zere, звуковой художницей Lovozero и вокальной экспериментаторкой Саадет Тюркоз. Художественные работы и инсталляции Гульнур Мукажановой и Дарии Темирхан, также являющиеся частью программы открытия Центра, визуально поддерживают перформанс. Идея перформанса принадлежит SAMRATTAMA, он же осуществил постановку, продюсером выступил лейбл qazaq indie при поддержке и в сотрудничестве с Центром современной культуры «Целинный».

Скорее, это ритуальное пение и полное надежды художественное высказывание о будущем, свободном от колониального наследия. Путь к исцелению возможен — через коллективное усилие по «усмирению» злых духов, чтобы снова увести их на дно моря, туда, откуда они пришли. 

Барсакелмес в этом перформансе становится рассказом о надежде, магической историей, в которой древние космологии и представления обретают новую форму и современное прочтение, адаптирующееся к реальности настоящего момента. Соляные пустыни, пришедшие на смену некогда живому морю, становятся местом, где зарождается новая жизнь, где в соленых водах малого Арала вновь плавает рыба, а постколониальный Казахстан находит пути к исцелению травм прошлого. Языки и практики сплетаются в историю о надежде и жизни после катастрофы. Виды величественной степи с ее звуками напоминают нам о том, что жизнь продолжается — даже на дне исчезнувшего моря.

Барсакелмес — это о стратегиях выживания и умении жить сквозь колониальность, сквозь знание предков, сквозь стирание и восстановление. Барсакелмес — это перформанс о том, как знание можно собрать из каждой песчинки, из каждого звука, из отзвуков степи. Одинокий художник отправляется в духовное путешествие к священному дну Моря — и вдруг знания, которые он считал забытыми, воскресают в пении бақсы, шырақшы, акку. Песнь земли. Память воды. Призыв к исцелению. Это путешествие стоит того, чтобы его совершить, потому что, несмотря на зловещее название «пойдешь — не вернешься», из него возвращаются новым человеком.

Многие современные художники и творческие люди Центральной Азии обращались к теме духовного развития и шаманских практик как в советский период, так и после 1991 года и обретения независимости. В качестве примера можно привести работы казахского культуролога Мурата Ауэзова и его дневники о духовном путешествии в Мангыстау в период личного кризиса в 1960-е годы, а также рукописи его скрупулезных исследований о роли бақсы, шаманов и степной мифологии.

Еще один яркий пример — работы Серикбола Кондыбая, выдающегося географа, этнографа и ученого, составившего генеалогию казахской степной мифологии. Также стоит отметить работы писателя, музыканта, композитора и философа Таласбека Асемкулова и культуролога, писательницы и исследовательницы Зиры Наурызбай. Используя накопленные знания о топографии звуков, пронесших сквозь эпоху колонизации культурную память, авторы выводят на первый план то, что нам когда-то велели забыть, стереть из памяти и оставить позади, в тянущихся за нами последствиях колониального наследия.

На разных этапах развития современного искусства независимого Казахстана, уже в постсоветский период, многие художники отправлялись в духовные путешествия к священным местам, шаманам или конкретным бақсы — в поисках вдохновения или как способ пережить личный кризис. Такие путешествия вдохновили на создание произведений, ставших знаковыми для казахстанского современного искусства. На основе такого опыта Алмагуль Менлибаева, группа Kyzyl Traktor, Саид Атабеков, Рустам Хальфин и другие создали свои культовые работы.

При этом духовное путешествие или паломничество к сакральным местам не следует воспринимать как акт самоэкзотизации. Это живая практика, укорененная в культуре и актуальная не только для художников, но и для самых разных людей Казахстана и Центральной Азии. Она глубоко укоренена в местной культуре. Для многих поездка к бақсы или паломничество к священному месту — будь то мавзолей, суфийское святилище или какой-то природный объект, считающийся святым, например, каньон, становится формой духовного исцеления, которого невозможно достичь обычным образом. Так что это не только акт художественного выражения, а жизненный опыт, доступный каждому.

Отправиться в духовное путешествие — значит отправиться в путь, чтобы найти себя. Современные творческие люди — писатели, музыканты и художники продолжают эту практику в поисках нового смысла своего творчества. 

Перформанс «Барсакелмес» — это современное переосмысление древней центральноазиатской легенды, в которой божественная сила музыки изгоняет зло и спасает людей от многочисленных бедствий.

Тысячу лет назад ужасающие гигантские змеи принесли на землю хаос. Они извергали пламя, сжигали юрты и жилища людей в аулах. Возглавляемые огромным драконом, они жестоко уничтожали целые общины. Люди молились богам о спасении.

И однажды небеса услышали их. Из облаков появился мальчик по имени Нуртоле — он сидел на спине верблюда и играл на кобызе, мистическом и священном инструменте. Верблюд куда-то медленно шел, а Нуртоле, сидя задом наперед, играл, не переставая, глядя прямо на змей. Звуки его музыки загипнотизировали чудовищ, и те послушно следовали за ним.

Музыка не смолкала ни на секунду, и даже когда они достигли дна глубокого моря, Нуртоле продолжал играть на кобызе, усмиряя змей и драконов, лишая их силы, так что они больше не могли наводить ужас на людей. С тех пор, согласно легенде, зло осталось на дне моря, навечно заколдованное музыкой, которая никогда не смолкала, а все, кто оставался над водой, были спасены.  Иногда змеи пытались вырваться из-под чарующей мелодии и начинали извиваться, поднимая за собой морские бури. Но в такие моменты Нуртоле играл еще сильнее, сковывая змей и загоняя их еще глубже, на самое дно Моря. 

Говорят, что и поныне можно услышать музыку священного кобыза — когда плывешь по морю или останавливаешься на далеких островах. И хотя доподлинно неизвестно на дно какого моря Нуртоле завел змей, но если переосмыслить легенду, возможно, речь идет об Арале, и именно в этой легенде кроется происхождение названия острова Барсакелмес, что означает «пойдешь — не вернешься».  

В этом новом прочтении легенды глубокое море веками удерживало злых змей и драконов, оберегая людей от их разрушительной силы. Но когда вода отступила, злым силам вновь открылся путь в мир, чтобы они могли снова наводить ужас на людей. 

Исчезновение Арала имеет гораздо более важное значение для региона: пробуждается и высвобождается древнее зло. Если рассматривать в мифологическом и символическом ключе, исчезновение Арала символизирует новые духовные вызовы и кризисы, с которыми нам предстоит столкнуться в XXI веке. Возможно, чтобы преодолеть эти новые кризисы и победить драконов и змей нам нужно приложить больше коллективных усилий и помочь Нуртоле вновь укротить зло — и отправить его обратно, на самое дно нового Моря. Эта идея лежит в основе перформанса «Барсакелмес», в котором древняя легенда переосмысливается как современная критика нашего представления о «кризисах» и злых духах. 

По словам казахского этнографа, географа и мифолога Серикбола Кондыбая, змеи и драконы в легенде о Нуртоле символизируют духов предков, аруахов, которые бросают потомкам вызов в сложные времена и которых, согласно кочевым традициям, необходимо поминать и уважать. Существуют различные ритуалы, в которых даже современные жители Центральной Азии поминают и «кормят» духов предков по особым случаям и в дни поминовения. Песни и музыка могут стать частью этих ритуалов и поминовений.

Каждый участник перформанса — его авторы, коллектив современных художников, певцов, композиторов, поэтов и музыкантов — SAMRATTAMA, Steppe Sons, «Балхаш снится», dudeontheguitar, Zere, Саадет Тюркоз, Lovozero, а также художницы Гульнур Мукажанова и Дария Темирхан — вместе со зрителями вовлекаются в действо.

Говоря о природных катастрофах, таких как истощение Арала и засекреченные советские операции на его островах, включая испытания редких болезней на острове Возрождения или следы ядерных полигонов, учитываем ли мы их воздействие не только на людей, но и на животных, растения, почву, воду, воздух? Всеми этими вопросами можно задаваться, погружаясь в атмосферу перформанса — обрядового действа, в котором можно выделить пять ключевых акторов: бақсы (шаманы), ақыны (поэты), жырау (певцы степи), сал-сері (мультимедийные артисты-импровизаторы) и зрители, чье активное участие и энергия внимания становятся частью того, как разворачивается этот перфоманс.

Концептуальной и практической основой перформанса «Барсакелмес» является убеждение: могущественным и знающим может стать каждый — достаточно лишь искренне этого захотеть. Поэтому приглашение в «Барсакелмес» — не пугающее путешествие «без возврата», а приглашение к духовному пробуждению, которое изменит вас ровно настолько, насколько вы сами готовы меняться.

Каждый участник перформанса здесь одновременно и герой, и посланник, и толкователь, и ученик. 

‍

Инструкция

Чтобы отправиться в это путешествие, нужно отбросить предубеждения, пронизанные колониальными представлениями, чуждыми нашим предкам. Нужно отказаться от линейности и структурированного подхода. Забыть каноны «официального» искусства и критики. Оставить личные суждения. Отпустить ожидания, которые неизбежно возникают в сознании. Забыть, куда ты входишь — ведь происхождение этого места и его история будут смыты в процессе иммерсивного погружения.

Чтобы отправиться в это путешествие, нужны другие глаза — не те, что устали от «традиционного» искусства, где все музыкальное должно быть концертом, а все визуальное — «высоким» искусством.

Это путешествие требует от вас разучиться — отпустить все, что вы знаете о деколониальности, потому что все, что предстоит пережить в ближайшее время, не вписывается и не должно вписываться ни в какую систему. 

Чтобы отправиться в это путешествие, даже самым опытным из нас — историкам, театральным критикам, кураторам и писателям — нужно забыть язык, который зашит в тело и сковывает сознание.

Забыть, что означает «бақсы».

Забыть все, что, как вам кажется, вы знаете о «жырау».

Стереть из памяти цветные картинки людей в традиционной одежде из учебников по казахскому языку.

Стать чистым листом.

Позволить себе и своему сознанию плыть, не цепляясь за привычные слова, за знакомые временные рамки и прошлый опыт.

Вы отправляетесь в магическое путешествие.

Будьте готовы почувствовать то, чего никогда прежде не чувствовали.

‍

Протагонисты

Кто он — бақсы? Сегодня слово «шаман» перегружено эзотерическими смыслами и стереотипами, далекими от его истока. Настоящие шаманы — это переходные, трансцендентные фигуры. Они одновременно — танцоры, исполнители, носители исконного знания, его переводчики и хранители, посредники между мирами.

Бақсы — это проводники между нашим миром и миром сакрального, мистического, неизвестного. Во время танцев ритуальных песнопений они попадают в трансцендентальную реальность, впадают в состояние, похожее на транс, и могут входить в контакт с таинственным и неведомым миром духов — с духами-покровителями, духами предков. В таком состоянии они часто не помнят произошедшего, ведь они преображаются — становятся чем-то большим, чем просто человек.

Во время обряда бақсы играют ключевую роль: они не только посредники, но и духовные проводники — пограничные существа, которые живут здесь, но в то же время владеют ключами к другим мирам, часто недоступным обычному человеку. Бақсы — это первая группа, ключевой элемент перформанса. Они — как карта и как инструмент навигации, ведущий нас по тропам к новому морю, которое нам только предстоит вообразить и создать.

Вторая группа формируется вокруг ақынов, которые играли ключевую роль в кочевом обществе — они разрешали конфликты силой слова и импровизации. Их миссия — служить справедливости и смягчать конфронтацию. Посредством айтыса — импровизированного поэтического и песенного состязания между различными ақынами, представлявшими разные племена и общины — удавалось решать важнейшие проблемы и глубокие конфликты в игровой, но в то же время художественно выразительной форме. Пропевая проблему, ақыны обладали силой объединять враждующие стороны, исцелять растущие обиды и раны, и, главное, — петь справедливость.

Третья группа — это жырау. Жырау — музыканты, поэты, мудрецы (в том числе женщины), летописцы, которые записывали историю целых народов в форме эпоса — жыр. Каждый жыр сохранялся в коллективной памяти, передавался из поколения в поколение, часто исполнялся в полуобрядовой форме, и его строки несли исцеляющую силу произнесенного вслух.

Четвертая группа — это сал-сері: мистические братства батыров, воинов, и певцов. Они выделялись из толпы своими яркими, украшенными перьями одеждами из великолепных тканей. Сал-сері вдохновляли воинов на подвиги и сами участвовали в сражениях, оставаясь музыкантами и бойцами одновременно. Их наследие окутано тайной. Люди верили, что сал-сері обладают магическими способностями, были неуязвимы и не знали страха благодаря своим талантам. 

Последняя группа — это зрители. Они не просто наблюдатели, а активные участники, которые осмысливают ритуал и принимают в нем участие вместе с ключевыми акторами, с основными героями. Именно зрители создали сал-сері, бақсы, ақынов и жырау, наделив их тем значением, которое они сохраняют по сей день. Зрители этого перформанса в равной степени становятся действующими лицами — они воплощают и наполняют смыслом других ключевых участников, а вместе с тем — и сам перформанс.

Каждый зритель может примерить на себя любую из ролей: стать бақсы, ақыном, жырау или сал-сері. Какую группу они выберут? Как мы все вместе, как участники, осмысливаем этот перформанс, и какой текстуальностью мы наделим его в будущем?

Структура перформанса такова, что каждый день, с новыми зрителями, рождается новое значение всей практики.

Каждый участник выбран не случайно, ведь его участие — ключ к успешному проведению ритуала. У каждого артиста есть қасиет — духовная сила, которая позволяет ему приоткрыть исконные знания и погрузиться в магию музыки и ритуалов.

Все вместе мы коллективно не только создаем новое море и помогаем Нуртоле усмирить духов, мы наполняем смыслом сам обряд. 

Без истинной веры не случится магии.
Без участия не состоится ритуал.
Без вклада каждого участника не родится коллективный смысл.

Здесь нет простых зрителей. Каждый — актор, соучастник и соавтор перформанса. Благодаря такому совместному действию рождается текст перформанса, все время разный, потому что акторы каждый раз меняются. Удастся ли нам создать новое море и укротить злых духов с помощью музыки — зависит только от нас

Музыка играет не менее важную роль в этом ритуале. Она — не просто фон или сопровождение происходящего, а источник исцеления. Музыка — это учитель, говорит Самрат, — движущая интеллектуальная сила этого спектакля. Музыка — это целитель и смысл, это сила, способная создать новое море и исцелить травмы колониального прошлого. 

Музыка — это то, что объединяет всех участников в единое, живое действие, а не в набор отдельных выступлений. Она связывает всех героев между собой и превращает нас в коллективную силу, способную противостоять змеям и драконам.

Музыка служит основой для рождения новой альтернативной будущности, где светлые силы побеждают тьму и трансформируют ее в нечто иное. Музыка — это не просто сопровождение волшебства Нуртоле — она сама служит ключевым компонентом для укрощения метафорических и реальных змей и проблем. Музыка становится и творцом истории, и силой исцеления, и смыслом. Она соединяет каждый жыр, духовную силу — қасиет и каждое слово, прозвучавшее или записанное во время перформанса.

‍

Что сделало «Барсакелмес» возможным

Художественный замысел этого перформанса родился задолго до его воплощения в сентябре 2025 года. Это были поиски альтернативных истин и попытка вновь вспомнить то, что было стерто, вытеснено, насильственно забыто. И «Барсакелмес» — как идея, долгое время преследовал своих создателей. Впервые она возникла в виде загадочного сообщения в соцсетях — всего одно слово «Барсакелмес», сопровождаемое изображениями катастроф: наводнений, насилия, разгулов социальной несправедливости и конфликтов. Так были названы злые духи и разрушительные силы, которые до сих пор продолжают преследовать казахстанское общество. 

Каждый участник перформанса прошел свой путь, чтобы найти ту музыку, тот самый текст для своего выступления. Кто-то терялся на дне настоящего Арала — без связи, на последнем запасе топлива и сил. Кто-то участвовал в шаманских ритуалах и записывал звуки степи в местах, где когда-то плескался древний океан — в Манғыстау. Кто-то сочинял стихи в дороге, что вилась сквозь Центральную Азию — по ее старым и новым маршрутам. Каждый оказался вовлечен в процесс поиска.

Гибридность современной жизни в Центральной Азии неизбежно потребовала переосмысления и адаптации стародавних, часто забытых способов исполнения сакральных текстов, изготовления традиционных инструментов и игры на них, а также развития умения слышать и творить музыку из сакральных звуков. Это также решения сложных вопросов о том, кто имеет право играть, произносить, воплощать эти коды? Некоторые участники даже отправились в духовное паломничество, чтобы получить «открытие дороги» (духовное разрешение) от шырақшы — традиционных хранителей сакральных знаний, передающих их другим. В таком путешествии и самоисследовании каждый участник собирал опыт и знания, чтобы вплести их в ткань перформанса.

«Если ты хочешь откликнуться на это послание творчески — сделай это», — говорит Самрат. Путь открыт. Ақ жол. Для всех поколений, особенно для тех, кто сталкивается с устойчивой колониальностью и призраками прошлого, тяжелые вопросы последствий катастрофы будут продолжать преследовать нас. Единственный способ обрести покой — это взглянуть им в лицо. Интерпретация играет здесь важную роль: каждый участник взаимодействует с разной материальностью и формой действия. Будь то музыка, танец или войлок как портал к самоосвобождению, звуки, стихи и переосмысление священных ритуалов — все это ключевые элементы пути, на который приглашает перформанс. Именно эти элементы позволяют нам воссоздавать и переосмысливать разные миры воображения, критически взглянуть на традиции и мифы, зачастую доколониальные, и открыть себя уцелевшим доколониальным знаниям и космологиям.

‍

Футуризм Барсакелмеса

В современной интерпретации легенды центральноазиатского мифа новое поколение артистов спасает Нуртоле и наделяет его новым смыслом, новой ценностью, соответствующей вызовам времени, в которое он был заброшен. Даже если море, которое он знал, исчезло, новые творческие силы способны создать новое море, где музыка и магия Нуртоле продолжат жить, а змеи и драконы все так же будут подчиняться звукам его кобыза.

Цель этого перформанса — не изменить прошлое и не вернуться к некой «исходной точке». Ни то время, ни то пространство больше недоступны. Подобно идее деколониальности, где речь не о возвращении в доколониальное состояние ex nihilo, перформанс «Барсакелмес» — это не про попытку исправить случившееся, и не про оплакивание того, чего уже не вернуть.

Арал нельзя вновь наполнить водой. Колониальное прошлое — в физическом и идеологическом смысле — не может быть «отменено» и повернуто вспять. Но можно представить новое будущее, и именно это новое будущее может стать новой точкой отсчета. В этом смысле «Барсакелмес» — не о негативных эмоциях или разрушении. Наоборот — даже кризисы и проблемы, вызванные змеями и драконами, здесь предстают как возможности, как события, наполненные надеждой: вместе мы можем преодолеть их, извлечь положительные уроки из этого опыта, а не рассматривать их пессимистично, только как негативные события. 

Футуристический подход к перформансу весьма практичен. Цель «Барсакелмес» — архивировать, запомнить, переосмыслить и воссоздать искусство, а вместе с ним и новые знания, основанные на старинных традициях. И все же это не архаизирующее присвоение старых практик, призванное служить декорацией кампании «национального пробуждения» — опыт, через который прошли многие атрибуты перформанса (жырау, айтыс, ақыны) после 1991 года. Здесь сакральное не становится названием улицы (например, «Бухар жырау») или оберткой для нового «национального» продукта.

Наоборот, цель перформанса — на практике переосмыслить эти знания и космологии через современный взгляд: чему нас могут научить старинные и традиционные способы сохранения памяти о наших предках? Как мы можем вдохнуть новую жизнь в священный музыкальный инструмент в условиях постколониального Казахстана? Именно эти вопросы вели создателей перформанса на их долгом пути подготовки, который включал не только обширное исследование, но и практическую полевую работу: посещение священных мест, путешествие на дно моря, запись звуков степи, взаимодействие с пространством и ветром для создания новой музыки, поиск переплетения шаманских песен с современным звучанием и осмысление трансцендентных опытов, чтобы создать новый мир для старых и уже знакомых героев. 

Сила бақсы — в способности продолжать свои священные практики и процветать, несмотря на бури и потрясения. Они продолжали свои практики и во времена колониального правления — как Российской империи, так и Советского Союза. Они продолжали петь древние строки, вплетая в них новый язык, рожденный на стыке «дружбы народов» и гулагизации; оживляли стихи казахских поэтов, погибших в годы сталинского террора 1930-х и возвращенных из забвения в 1989 году. Это гибрид звуков ядерных взрывов, испытанных в сакральной степи, и леденящих последствий этих испытаний. Бақсы — вне времени. Они освобождаются от тяжелого груза прошлого и тревог настоящего, от призраков колониальности. В состоянии транса бақсы преодолевают границы между прошлым, настоящим и будущим, между дреп-древним прошлым и ноп-новым настоящим (ведь в казахском языке нет одной линейной хронологии — есть множество темпоральностей). Так и «Барсакелмес» существует на множестве временных уровней, в которых ритуалы, музыка, танцы и движения речи служат порталом в футуристическое состояние, которое не нуждается в самоопределении через приставки «пост-» или «де-».

Подготовка к перформансу потребовала от каждого участника долгого пути — пути изучения и разучивания, чтения и, что не менее важно, слушания и практики ритуалов вместе с современными носителями традиции — исполнителями на народных инструментах, музыкантами, историками, культурологами, практикующими бақсы и другими хранителями знаний. Этот путь занял немало времени. Он стал процессом взаимодействия с существующими знаниями и практикой, и отказа от сконструированных мифов, которые многие из участников ранее критиковали в своих работах.

Как говорит Ануар Дуйсенбинов, один из участников перформанса, Барсакелмес — даже как географическое место, когда-то остров в Арале, а ныне национальный парк в степях Центральной Азии, между югом Казахстана и северо-востоком Узбекистана — это «сверхновая» пустыня. Он описал свой опыт путешествия на дно бывшего моря в стихотворении Barsakelmes:

‍

по сверхновой пустыне едем сверхновые мы
и даже здесь, на дне разграбленной воды
где смерть улыбается во весь
ракушечный рот под ногами
жизнь не желает остановиться
находит новые формы, выходы
все дышит, шевелится, проносится
проползает, пролетает, оставляет следы и кости
даже здесь, даже здесь, даже здесь 

BARSAKELMES 

это трансцендирующее пространство пространства
шины оставляют глубокие борозды будто мы
вспахиваем землю, и ретравмируя память
сеем надежду вернуться, опасения о дожде и бензине
беззаботность, которая кажется нам свободой
беззаботность, которую мы не можем себе позволить
беззаботность, которая скорее мираж, елес

BARSAKELMES 

знал ли остров, таинственно восседавший на водах
что когда-нибудь мы доедем до него по дну
погуляем по его раскаленной земле и вернемся
что чары развеяны по ветру – потому их остатки
собираются в вихри, и растерянно бродят вокруг
распавшейся мелодией ветра в бывшем море
забыв кого защищают, забыв, от кого защищают
жадыңнан өшпес, жадыңнан өшпес, жадыңнан өшпес

BARSAKELMES 

ит өлген жерде. только умерло здесь целое море
и много чего еще – мы долго разглядывали
карту поселений на бывшем побережье
прислушиваясь к тихому буйству жизни сверхновой
стоишь на дне и чувствуешь себя голым
беззащитным. водорослем в экзистенциальном ужасе
наблюдающим отступающий дом, неспособным пошевелиться
брошенным кораблем посреди пустыни
опустошенной ракушкой в осыпающейся радужной глазури
пищей ветра и телом песка
брошенным ребенком земли
треснутым цветом небес

BARSAKELMES 

мы ищем дорогу, кружим и кружим по этому дну
иногда выезжая на собственные следы
зачарованные тревожным покоем
хочется скорее покинуть это место
и остаться здесь навсегда

‍

Во время перформанса «Барсакелмес» артисты приглашают нас принять участие в особом ритуале исцеления, где каждое слово и каждый жест обряда обретает новое значение и иное прочтение.

Будьте внимательны к каждому элементу этого действа. Нужно ли нам двигаться вместе — повторяя единый жест, как в древней молитве, заново переосмысленной на языке современности? Должны ли мы создавать новые формы, отражающие наш образ и переживания? Как мы, как коллектив, можем воплотить новое прочтение старых ритуалов? 

Каждое новое исполнение привносит новые смыслы и создает живой, подвижный архив нашего переосмысления, возрождения, перепроживания и воссоздания времени и пространства — а вместе с ними — вызовов и чудовищ.

У каждого нового испытания всегда есть решение, и опыт прохождения через такое испытание всегда исцеляющий. Перформанс «Барсакелмес» вдохновляет нас взглянуть иначе на прошлое, настоящее и будущее. Он вдохновляет нас на поиск новых путей и новых жанров, бередит наше любопытство и заставляет переоценить привычные знания и опыт.

И все же что изменится в нас, когда все завершится? Каждый уйдет с новым ощущением себя, с новыми знаниями и переживаниями. Но Барсакелмес уже никогда не будет прежним — «хочется скорее покинуть это место и остаться здесь навсегда».